Жалею, зову, плачу. Всё пройдет..., а боль утраты?

В щемящей грусти слёзы запирая, Тебя я, мама, часто вспоминаю. Нежней любви твоей — не знаю. Хорошая, любимая, родная.

Это четверостишие из моего стихотворения, написанного более 30 лет назад. Тогда погибла мать моего лучшего друга, была сбита автомобилем, переходя дорогу на зебре.

Моя — погибла недавно, не получается написать «умерла». Никогда ни на что не жаловалась. Не потому, что ничего не беспокоило, просто не хотела расстраивать никого.

Живо интересовалась всем, что происходило вокруг и в мире, переживала за всех. Радовалась, когда появлялись на экране молодые таланты, когда в моей семье всё ладилось. Сталкиваясь в своей не легкой жизни со множеством проблем, никогда не теряла оптимизма.

За всю жизнь была 4 раза в больнице, когда сама родилась, когда чем-то заболела в молодости, в третий раз, когда меня рожала (единственный сын) и…

Стала нога побаливать, опухать. Врач порекомендовал — срочно в больницу. Заведующий отделением бесцеремонно огласил — гангрена, срочно ампутировать. Шок.

Несколько дней до этого она лишь прихрамывала. Да, диабет — не шутка, но она редко принимала лекарства, несмотря на возраст, и никакого инсулина. Был вечер, надо было срочно принимать решение — соглашаться с приговором заведующего или нет.

А утром лечащий врач сказал, что гангрены нет, ногу вылечим. Капельницы, уколы, лекарства, инсулин. Не знаю, везде такие правила или только у нас, в городе Орле, что через неделю выписывают, независимо от состояния больного. Пришлось «уговорить» врачей еще понаблюдать недельку.

Если бы я знал… Следующая неделя, а затем еще одна. Нога быстро пошла на поправку, а общее состояние ухудшилось — дальше некуда. Перестала есть, не было сил самой даже сделать несколько глотков воды. Послали на УЗИ и, не дождавшись результатов, выписали тут же.

«Как же так?» — спрашиваю. «Хорошо, завтра. Дома ей станет лучше», — ответил лечащий врач. Выписали в тяжелом состоянии. Чуть больше суток дома не отходил от нее, пока мама не впала в полубессознательное состояние.

Скорая приехала не быстро, два раза пытались поставить капельницу и оба раза капельницы оказывались бракованными. Не получилось. В приемном покое завреанимацией мне заявил: «Что, надоело ухаживать? В больницу умирать привезли?» — и удалился.

Подошла девушка-невропатолог: «Откройте рот, высуньте язык». Мама, я видел, попробовала это сделать, но не хватило сил, хотя я понял, что она в сознании. Врач тут же удалилась и — никого.

Минут через десять на моих глазах у мамы остановилось дыхание — и никого! Я бегом к начмеду в слезах, в истерике: «Сделайте кто-нибудь, хоть что-нибудь!!» Отвезли в реанимацию. Через час — умерла, сердце.

Недавно моя молодая родственница попала в ту же реанимацию. Тот же врач, те же двери, та же палата. И я — почти рядом, в ожидании. Все обошлось. Но, что там — ад, я узнал о родственницы, находившейся все время в сознании.

Мат персонала. В палате и мужчины, и женщины вместе, все абсолютно голые. С тяжело больных мужчин сваливаются простыни, никому нет дела. Кто-то просит пить у зашедшей медсестры — бесполезно. Кто-то от нестерпимой боли хватается за монитор — его грубо пристегивают ремнями и кроют трехэтажным.

Среди ночи я постоянно звонил дежурной реанимации, узнавая о состоянии родственницы. Каждый раз мне говорили, что состояние очень тяжелое, но оказалось, что за всю ночь в палату никто ни разу не зашел.

Говорят, что жизнь каждого человека можно разделить на два периода. До смерти матери и после. Говорят те, кто это пережил.

Берегите своих матерей, цените их, любите, радуйтесь и переживайте вместе с ними. Постарайтесь сделать их счастливыми, пока они живы, не дожидайтесь, когда это сделать будет уже невозможно.

Прости, мама. Прощай.